Эх, Люся! Сюрприз из Ханты-Мансийска

Мы часто бываем не готовы к сюрпризам, которые нам подбрасывает жизнь. Порой они кажутся нам настоящими бедами, хотя если приглядеться, то неприятные на первый взгляд неожиданности могут оказаться настоящими подарками судьбы.

Непутёвый сын

У Людмилы Петровны был непутевый сын. Он не был преступником, наркоманом или алкоголиком. Он даже не был безработным лентяем. Просто на протяжении всей жизни Вадика преследовали какие-то форс-мажорные неудачные обстоятельства. И Людмиле Петровне казалось, что такая ерунда может произойти только с ним, а не с каким-нибудь другим нормальным человеком.

Например, из института Вадика выгнали за то, что он дал взятку преподавателю. Группа скинулась на зачет, староста заболела. Кому нести подать? Решили тянуть жребий – выпало Вадику. Дело, как говорится, житейское, тем более что такса этого препода была известна каждому студенту. Вадик зашел в аудиторию, а дальше как в кино – оперативники, обалдевшие лица одногруппников.

Приятель предложил возить воблу в Пятигорск. У него было свое авто – “пирожок”.

– Рыбу я достаю, ты не паришься. Рынок сбыта есть, твое дело – довезти, за груз ты отвечаешь. Каждый рейс – двадцать “штук”. Вадик согласился. Недалеко от Элисты остановился подремать пару часов. Чтобы не маячить с рыбой на трассе, свернул в степь. Когда через пару часов проснулся (больше спать было нельзя, рыба, обложенная пластиковыми бутылками со льдом, могла протухнуть), не смог завести машину. “Пирожок” заглох, пока его реанимировали, прошло семь часов под палящим майским солнцем – вобла протухла. Вадик взял в банке кредит, чтобы расплатиться за груз и за “пирожок”, который друг отказался принимать назад, так как Вадик не выбросил вовремя из кузова протухший частик, а честно повез его обратно в Астрахань, в результате чего машина провоняла так, что находиться в ней было невозможно. И таких историй в жизни Вадика было море.

Птичка

Когда Людмила Петровна рассказывала все это своей лучшей подруге Тоне на кухне за чашкой чая, Тоня вздыхала: “Эх, Люся…”. Видимо, происходило это так часто, что попугай, обитавший в клетке на кухонном подоконнике, затвердил эту фразу наравне с другими особо полюбившимися выражениями: “Кеша птичка”, “Кеша, яблочко будешь?”, “Как дела, что делаешь?”, “Птичка будет кушать”, “Чего шумишь?”.

Попугая подарил сын, когда два с половиной года назад уехал в Ханты-Мансийск зарабатывать деньги. Жил он там уже два года, раз в год на неделю приезжал домой. Ежемесячно присылал Людмиле Петровне по 10 тысяч рублей, сам копил на квартиру и говорил матери, что откладывает остальные деньги на карточку. Людмиле Петровне показалось, что жизнь начала налаживаться и сын наконец-то стал серьезным человеком.

В понедельник женщина пришла домой с работы злая. Одна из больных написала на нее жалобу главврачу, и ее, проработавшую терапевтом в районной поликлинике двадцать лет, отчитали как девчонку и влепили выговор, потому что сумасшедшая бабка оказалась сестрой свекрови регионального замминистра здравоохранения.

– Птичка будет кушать! – заявил с порога попугай.

– Подождешь, только зашла, что, не видишь? – огрызнулась Людмила Петровна.

– Как дела? Что делаешь? – поинтересовался попугай, кося одним глазом на коробку с кормом, стоящую на полке рядом с подоконником.

– Да твое-то дело какое? Тебе лишь бы пожрать, дай хоть руки помыть! – устало возмущалась Людмила Петровна, намыливая руки.

– Чего шумишь? Эх, Люся! – обиделась птица.

Аня

Через полчаса Людмила Петровна устроилась перед телевизором с чашкой чая и расслабилась, так как начался заинтриговавший ее сериал. В дверь позвонили. Гостей она не ждала, Тоня сегодня дежурит в ночь, кого могло принести в девять часов темным февральским вечером? На пороге стоял сын. Рядом с ним стоял казахский ребенок возрастом чуть больше года.

– Мам, привет. А я специально тебя не предупредил, что приеду, чтоб ты не дергалась.

Именно в эту минуту Людмила Петровна поняла, что никакой сын не солидный человек и ничего не наладилось и, видимо, сейчас ее огорошат новым неприятным сюрпризом.

Вадик взял ребенка и занес в дом, раздел. Это оказалась девочка, из ее носа зеленой рекой текли сопли.

– Это кто? – не предчувствуя ничего хорошего, спросила мать.

– Это моя дочь Ангелина, – ответил, ничуть не смущаясь, сын.

Людмила Петровна молча развернулась, зашла на кухню и опустилась на табуретку.

– Как дела? – бодро поинтересовался сытый попугай, но, чувствуя настроение хозяйки, опасливо добавил: “Эх, Люся…” – и притих.

Оказалось, что Вадик сошелся с девушкой Аей и она родила девочку, потом Ая решила, что Вадик – не ее история, оставила ему дочь и отбыла в неизвестном направлении. Он привез девочку, чтобы она жила с бабушкой. Ему еще полтора года предстояло работать на Севере по контракту.

– Она что, казашка? – безнадежно спросила Людмила Петровна.

– Нет, она мансийка. Ну, народность манси знаешь? Коренные жители Ханты-Мансийска.

Людмила Петровна внимательно посмотрела на совершенно чужого раскосого, черноволосого, смуглого ребенка, который схватил со стола печенье и тут же принялся его жевать.

– Почему ее назвали Ангелина? Ну какая она Ангелина? Ну чем ты думал? Как жить теперь? Ты обо мне подумал? Почему другие дети родителей радуют, а я всю жизнь как на иголках?! – Людмила Петровна ушла плакать в ванную.

Из зеркала смотрела усталая пятидесятишестилетняя женщина с чуть припухшими от слез глазами. “Нет, я не буду никого воспитывать, и мансеныш этот мне не нужен, в конце концов у этой Аи есть родственники, пусть забирают девочку. А у Вадима все наладится. Как-нибудь. Наверное”, – дала себе установку Людмила Петровна и вышла из ванной.

В спальне на ее кровати успела уснуть Ангелина. Ее пухлые щечки и губки были нежно-розовыми, черные пушистые реснички прикрыли раскосые глаза и чуть подрагивали. На шее ребенка красовалась родинка, точь-в-точь такая же, как у Вадима. Людмила Петровна не растаяла, но растерялась. В ту же ночь Ангелина затемпературила, оказалось, у девочки ангина. Людмила Петровна взяла отпуск за свой счет и лечила ее две недели. Вадим к этому времени уже уехал, так как его ждали на работе. Договорились, что он заберет девочку через два месяца, когда его вновь смогут отпустить. Характер у полуторагодовалой Ангелины оказался стойкий, как у настоящей сибирячки. Она мужественно переносила уколы и пила лекарства. На десятый день малышка почти совсем оправилась и впервые улыбнулась Людмиле Петровне во весь свой полубеззубый рот. Оказалось, что ямочки у нее так же, как и у Вадима, появляются не на щеках, как обычно, а почти под глазами. Людмила Петровна и не заметила, как стала читать Ане (так она переименовала внучку) книжки, петь колыбельные, волноваться, чтобы та поела и случайно не поранилась обо что-нибудь. Аня же больше всего любила слушать переговоры бабушки с попугаем, тогда она звонко смеялась и хлопала в ладоши.

Через месяц позвонил сын, сказал, что прилетает. Людмила Петровна сказала, что ждет, Аня совершенно поправилась и готова к перелету. На полу в зале внучка пересыпала макароны из одной миски в другую (Людмила Петровна вычитала, что эта манипуляция хорошо развивает моторику рук). Девочка выглядела уже совсем родной. Увидев бабушку, она заулыбалась. Людмила Петровна села рядом с ней и обняла. Девочка залезла к ней на колени и совершенно четко сказала: “Эх, Люся!”

На следующий день прилетел Вадим. Людмила Петровна съездила с ним на хозяйственный рынок, купила новые обои. Они за день поклеили их в бывшей комнате сына. Туда же встал новый детский мини-диван, купленный на следующий день. Вадим улетел обратно, Аня справила новоселье, а Людмила Петровна ушла на пенсию.