"Два билета до Астрахани: они хотят нас убить". Какой ценой доставали видики в СССР

Недавно перебирал в бывшей родительской квартире вещи и нашел... видеомагнитофон. Японский. Настоящий. “Фунай”. И что-то так меня он рассмешил. Вспомнил, как он оказался в нашей семье. Теперь внимание! Он у нас появился еще в СССР! А вот как мы смогли его привезти из столицы нашей родины – это отдельный разговор. Ну что, дорогие мои читатели, вспомним, как астраханцы переходили от коммунизма к капитализму? Самолётом за видиком! Покупка нашего видика происходила в Москве. Не знаю уж, как папа вышел на след тех, кто занимался контрабандой, но 6 ноября 1990 года 49-летний советский инженер и его 15-летний сын вылетели из Астрахани в Москву. Так уж получилось, что приобретение японской техники совпало с последним военным парадом советских войск на Красной площади. Папа мой (царствие ему небесное) коммунистическую партию Советского Союза не мог терпеть на дух. Разумеется, мы не пошли на парад. Мы собирались пойти в этот день на футбольный матч 1/8 финала “Спартак” – “Наполи”. За “Наполи” играл, кстати, сам Марадона, которого папа мой тоже терпеть не мог. “Для меня лично есть два великих футболиста, – говорил папа. – Это Пеле и Эдуард Стрельцов”. Поэтому мы хотели пойти чисто на красивый футбол любимого нами “Спартака”. Но! На футбол исключительно после сделки. Какой-то странный человек с усами ждал нас на Пушкинской площади в полдень... Дворами и закоулками Конспирировались мы похлеще любых шпионов. Папа шел с этим человеком. Я – метрах в десяти позади. Так они мне велели. Зашли потом в какую-то подворотню. Там через окошко в какой-то подвал. И этот мужик достает из шкафа видеоплеер “Акай” и видеомагнитофон “Фунай”. Открыл коробки. Показал. Видеоплеер мы должны были доставить папиному знакомому в Астрахань. Он, собственно, и затеял всю эту транспортировку контрабанды. Теперь про цены. “Акай” стоил 4,5 тысячи рублей, “Фунай” обошелся нашей семье в 6,5 тысяч. Это сумасшедшие деньги, которые мои родители копили на машину. Вот так, с легкой папиной руки, мы вместо того, чтобы стать счастливыми обладателями автомобиля “Москвич”, стали хозяевами видика “Фунай”. Заверните в одеяло! Человек с усами велел нам завернуть коробки в одеяла и сложить в рюкзаки. Один рюкзак нес папа. Второй достался мне. Разу­меется, футбол наш плакал. Ибо этот усатый человек велел срочно ехать в аэропорт и лететь домой. Сейчас я уже не помню, во сколько был этот рейс, но мы успели улететь этим же днем... Отдайте или мы вас убьём По приезде в аэропорт нас ждал неприятный сюрприз – огромная очередь за билетами. Оставаться с ночевкой в здании аэровокзала означало верную погибель... И тут к нам подходят два мужика. Достают из карманов пачку денег и говорят отцу: “Вот тут 1000 рублей. Отдай нам то, что лежит в рюкзаке, или мы тебя убьем”. Скажу честно, что в свои 15 лет я был шустрым малым. Быстренько понял, что нам конец. Медленно отхожу назад. В руках у меня свидетельство о рождении. Вытаскиваю у папы из кармана паспорт. Говорю, что очень хочу в туалет. Эти мужики меня не трогают. Они занимаются папой. Я нагло влезаю без очереди к кассе и начинаю громко плакать: “Тетенька, пожалуйста, нам два билета до Астрахани. Они хотят нас убить, если мы не улетим”. Люди в очереди сжалились надо мной. Кто-то даже позвал милицию. Женщина-кассир стала оформлять билеты. Поторопила меня, говорит, что скоро самолет вылетает. Сую ей деньги. Как истинный барыга, сдачу брать не стал. Закидываю свой рюкзак на конвейер. Сам бегу к отцу. Там уже два милиционера. Я хватаю папин рюкзак и бегу его оформлять на конвейер. Бегу снова к отцу: “Папа, быстрей, наш рейс объявили”. Бежим с папой. Тут эти двое бандюков. Эти милиционеры, похоже, с ними заодно были. Толпа из очереди за билетами не дала им нас догнать. Мы забежали в зал ожидания. Вроде оторвались. Кстати, папа до последних дней вспоминал этот случай и всё спрашивал, как я у него паспорт с деньгами вытащил незаметно из кармана... Никому ни слова! Прилетели домой. Семья в сборе. Пришел папин друг за своим “Акаем”. Распечатываем коробки. И тут казус. Телевизор-то у нас не японский, а “Витязь Ц51”. В общем, потом папа неделю искал провода и переходники, чтобы подключить видик. Всё это было в строжайшей секретности. Шторы закрывались наглухо. Включалось громко радио, и папа подсоединял видеомагнитофон. Так мы и смотрели четыре месяца две видеокассеты, которые нам в Москве дали с видиками. На одной кассете был фильм “Ниндзя”, а на другой – “Тихая прохлада”. Представляете, насколько мы дикими были людьми на закате СССР, что каждые выходные смотрели одни и те же фильмы, да еще и под шум радио из стены. Сейчас вспоминаю и смеюсь. Зачем было маме моей смотреть этих чертовых ниндзей или тупейший фильм “Тихая прохлада”? Но мы себя тогда считали такими продвинутыми. О том, что у нас дома видеомагнитофон, отец строго запретил кому-то рассказывать. И тут мама моя (царствие ей небесное) в марте 1991 года вдруг проболталась мужу моей сестры, что у нас есть видик. Это был конец света. Мы с зятьком вышли покурить в подъезд. Он курил. Я просто стоял. И мы смеялись. А дома шла война. Настоящая. Великая татарская битва. Летела посуда. Крики. Шум. Гам. Мать наконец-то собралась с духом и высказала отцу: “Дурак, мы копили на машину, а не на твоих ниндзей. Я твой магнитофон сейчас перерублю”. Папа сдался. Понял, что шило в мешке больше не утаить. Позвал зятя в зал и признался: “Да, у нас есть видик”. И пошел к шкафу. Достал видеомагнитофон, завернутый в специально сшитый (!) чехол. Вытащил. И мы снова всей семьей смотрели “Ниндзя”. Как в первый раз. Мама манты сварила. Зять принес сок и водку. В общем, красота... Видик на память. Долгую Да простят меня мои читатели, ностальгирующие по СССР, но я не могу не процитировать своего мудрого папу: “Что вы с матерью всё вспоминаете СССР, забыли, какими дебилами были, что радовались видеомагнитофонам? Забыли, что мы, как дураки, лопали эти перемороженные окорочка, а потом с унитазов не сходили. Не будет у вас будущего, пока вы вспоминаете со сладкими улыбками Союз. Жить надо будущим”. В этом году не стало мамы и папы. Одного коммуниста ярого (мама) и демократа (папа). Но видик этот жив. И я храню его, чтобы не забывать, какими же мы всё-таки были балбесами.