История матери, потерявшей единственного сына, но не потерявшей внутренней силы.
На крыше дома сидела белая голубка. Ослепительно, до боли в глазах — белая. Надя таких никогда раньше не видела, пишет портал moe-online.ru. Она возвращалась с огорода, куда ходила каждое утро, чтобы управиться до дневной жары, и остановилась — не привиделось ли. Нет. Голубка кивнула, порхнула на беседку, которую построил Дима, и растворилась в синеве нагревающегося неба.
«Какие же ты мне принесла вести?» — подумала Надя.
Было 5 июля. Последние недели полторы она очень плохо себя чувствовала. 25 июня проходили выпускные вечера у внука и внучки от двух племянниц, а ей не в радость. Не болит ничего, но такая тоска. Тяжко, хоть реви. А 26-го вздумалось вдруг звонить в военкомат — места себе не находила. И ведь понимала, что воскресенье, выходной, и всё равно звонила и звонила… Конечно же, трубку подняли только на следующее утро, в понедельник, 27-го.
Надя почему-то до сих пор помнит время — девять часов и две минуты. Только, как и где её Дима, всё равно не сказали. Оно ведь и ясно: откуда в военкомате знают.
Но вот смотри же — белая голубка. Это обязательно к новостям.
…На другой день, в десять часов утра, в дом к Надежде Кудиновой придёт военком Коминтерновского района Евгений Котов и скажет, что её сын Дмитрий Иванович Кудинов 27 июня геройски погиб в ходе специальной военной операции в ожесточённых боях за село Долгенькое на Славянском направлении под Харьковом.
И Надя поймёт, о чём вчера, 5 июля, на девятый день после смерти Димы, ей говорила та белая голубка. Она больше не прилетит. Но накануне 40-го дня Дима приснится. «Что же ты мне не позвонил, сына?» — спросит Надя. «А чего звонить, мам. Сейчас майор придёт — и всё».
«Пошёл за «трёхсотым»
Мы сидим на чистенькой кухоньке. Она говорит тихо. Временами плачет. Маленькая, мягкая — хочется обнять её и плакать вместе. Материнский рассказ — как молитва.
Чувство Родины — это у её Димы в роду. Отец — военный. И хоть с мужем Надя уже 22 года в разводе и «не надо о нём совсем», но сила крови — великая сила. Старшая дочка — та служит в системе ФСИН: работает в колонии, даже на вышке с оружием стояла! А Дима…
— Он поступил в наше ВАТУ — на инженера-метеоролога. Не доучился год. Бросил — из-за девушки. Та сказала, что не будет с ним мотаться по гарнизонам. А Дима очень её любил. Только девушка вышла замуж за другого, ребёночка родила (улыбается, горько. — Авт.). Дима её всё равно ждал. На других не смотрел. «Мне только она нужна, мам», — сказал как отрезал. И так во всём. Ставит цель — и идёт к ней. Стал работать на гражданке — отливал кольца из бетона. Отучился на резчика по металлу. Зарабатывал хорошие деньги, машину купил, потом другую. А через четыре года эту девушку бросил муж, и Дима привёл её к нам домой — вместе с ребёночком. Я знала, что так случится, и приняла его выбор. Она хорошая девушка. Они расписались. Дима был самый счастливый на свете. Своих детей родить не успели, но её ребёнка принял как родного — обожал его. Вот только мысль, что не служил в армии, что военный вуз оставил, не давала ему покоя. Когда началась специальная военная операция, Дима сразу сказал: я пойду туда, мне надо — долг Родине отдать. И это не пустые слова: он действительно так считал — каждый мужчина обязан отслужить. В конце мая к нам пришёл человек из военкомата. Я сразу поняла зачем — будут предлагать Диме контракт. Другая на моём месте, может, и сказала бы — мол, сын со мной не живёт, мы не общаемся. Но я так не могу. Передала Диме телефон, по которому надо позвонить. Конечно, отговаривали! И я, и девушка любимая. Нет. «Надо, мам, долг отдать Родине». И 3 июня он уехал — в учебку в Богучар. Через несколько дней их перебросили куда-то под Белгород. Сын рассказывал мне оттуда, что нет воды и в жару невозможно искупаться и постирать. И как их — бойцов — пригласила к себе добрая старушка: у неё летний душ во дворе — и они к ней ходили. Я бы так хотела эту старушку найти. Поклониться ей...
…Когда Диму отправят на Украину, на связь он больше не выйдет. Как погиб сын, мать узнает только через три месяца. 3 октября вечером во «ВКонтакте» её найдёт Димин сослуживец Олег. Оказалось, у них с Димой были общие знакомые. Его рассказ, написанный из неведомо какого окопа под пулями, Надя с тех пор перечитывает каждое утро. Вместе с молитвой:
«Я вместе с ним попал 27 июня под обстрел миномёта. Мы несли раненого, и по нам ударил миномёт. Погиб Дима (...) Никто не хотел идти за вторым 300-м (так называют раненых бойцов. — Авт.), а мы пошли. Он молодец. Он настоящий мужчина был, он у вас был смелый. Когда многие отказались, он пошёл со мной и ещё с ребятами (…)»
Ещё Олег расскажет,что вынести с поля боя тело Димы и других ребят, погибших под обстрелом, смогут лишь на следующее утро, «кое-как», потому что миномётный огонь не угаснет. И признается, что уже привык, это «поначалу было тяжело».
... Во сколько не стало её Димы, Надя не знает. Думает, что после обеда — раз сразу его не смогли забрать «оттуда». А утром 27 июня — когда она сама не своя, сама не зная зачем, звонила в наш военкомат — ТАМ, наверное, как раз шёл бой. В девять часов и две минуты. Последние — сына — минуты.
***
В родительский дом в Воронеж рядового Дмитрия Кудинова привезут 7 июля. В глухом гробу: ранение в грудную клетку — открытое.
Матери снова скажут что-то о героизме.
Отдадут железный солдатский жетон и золотое обручальное кольцо.
Похоронят бойца на Лесном кладбище на следующий день — День семьи, любви и верности. На нём будет крохотный мамин крестик, подаренный ею перед отъездом и одетый на шею в ростовском морге: «Я его специально купила. Новый, с пломбочкой. Сын сначала не хотел его брать. Всё показывал на сердце и говорил: мам, Бог должен быть ТАМ. А потом приходит — обнимает, улыбается — «Ну давай свой крестик». Знал, как для меня это важно».
19 июля президент Владимир Путин подпишет указ о награждении Дмитрия Ивановича Кудинова орденом Мужества за номером 87692 — посмертно. Через неделю, 28-го, Диме бы исполнилось 35 лет.
Материнское сердце согреет
Почему она вдруг стала вязать для чужих детей шерстяные носки, Надя не знает. То есть она не знает, разве можно как-то иначе? Чтобы в стороне, чтобы не помогать, зная, ЧТО происходит?
У Димы был лучший друг. Одноклассник Ромка. С 2014-го Рома служил по контракту, прошёл горячие точки — даже Сирию. Когда началась СВО, попал под Херсон. Узнав, что Дима Кудинов погиб, сказал своей маме: «Пусть тёть Надя держится, приеду — схожу на кладбище обязательно. А за меня, мать, не боись — я тут генералов охраняю». И всё смеялся, чтобы не расстраивать.
9 июля — на другой день после Диминых похорон — Ромка погиб. Их могилы теперь рядом.
Надежда, возможно, сама этого не понимает, но даже не Димина, а именно Ромкина гибель стала для неё внутренним неосязаемым озарением: то, что сейчас происходит, касается каждой семьи, каждого лично. Это наше общее.
— После того, как в сентябре объявили частичную мобилизацию, я сначала просто помогала собирать гуманитарную помощь для ребят на СВО — салфетки, полотенца, сигареты. А потом… Я ведь вяжу с 9 лет — меня научила моя мама, Мария Никитична Орехова. Она из Тамбовской области, а там край искусных вязальщиц. Маме уже 87 лет, сейчас она живёт со мной. Вместе с ней мы и вяжем нашим бойцам носочки. Мама всегда даёт мне переднюю часть довязывать — у неё получается острый кончик, а я закругляю — и выходит не хуже магазинных.
Надя улыбается. Мария Никитична у неё как кукла — в своей комнатке, нарядная, с причёской — и от зари и до зари со спицами. Вяжет даже по церковным праздникам, «потому что не для себя, Господи, а для наших детей!» Крестится, читает молитву — и вяжет.
— В общей сложности мы уже отправили на передовую 50 пар носочков. Размеры от 40-го до 45-го, — говорит Надежда. — Приносим всё в районную администрацию, как и другую гуманитарную помощь, а там распределяют. Последнюю партию — девять пар — я отнесла перед Новым годом, 26 декабря. Будут ребятам подарки.
Она листает на телефоне фотографии: носочки в ряд, разноцветные, узорчатые, на каждом бирка с красным бантиком — с размером и пожеланиями: «Тепло вашим ножкам от наших сердец!» или «Пускай моё материнское тепло согреет ваши ножки!»
И это не «ми-ми-ми». Это — живая боль.
— Пряжу покупаю с подмосковной фабрики — специальную, носочную, — объясняет Надя. — В ней 50 процентов — чистая шерсть, остальное — акрил. Так носки будут долговечнее, не протрутся. И не сядут после стирки и вообще от влаги. У ребят же в берцах ноги потеют. Да и мало ли по какой местности придётся ходить — могут и промочить…
...Упрёка Родине, которой она пожертвовала сына, — ни одного. Только любовь и вера.
Орден Мужества вместе с фотографией Димы (последний снимок, сам прислал из богучарской учебки, не фото — кусочек киноплёнки, Дима — кинематографично красив) — они в Надиной комнате на столике. Тут же её мастерская. Если вязать с утра до вечера не покладая рук, за день можно справить целую пару носочков. Но не получается: восемь внуков — это не просто так. У неё — у Нади — вообще удивительнейшая судьба. Трудная: от слова — труд. Родной брат умер от сердечного приступа. Сестра… У той трагедия страшная — личная, женская — умерла совсем молодой, в 27 лет, оставив двух маленьких дочек (четыре года и семь лет) и 11-летнего сына. Отец от них отказался. И Надя взяла всех к себе и воспитала своих двоих — дочку и Димку — и племянниц с племянником. После развода замуж больше не вышла. Кругом — сама.
— Можно сказать, что не двое у меня детей, а пятеро. Потому и внуков столько: пять девочек и три мальчика. Я и неродного Диминого тоже своим считаю. То есть… Нет для меня неродных. Все — мои, любимые.
Она переключается на внуков. И удивлённо спотыкается о мой несуразный вопрос.
— Что? Сломаться? Никогда такой мысли не возникало — бросить, руки опустить. У меня личной жизни не было, это правда. Но я жила — для них. И сейчас живу.
***
Да, Надя, вам надо — жить.
Она вязать очень любит. Говорит, это успокаивает душу и помогает мыслям. Внукам вяжет игрушки.
— И мне подумалось — почему бы вместе с носочками не отправить нашим ребятам на передовую… талисманы. Вот такие. Берите! Я эти специально к вашему приходу связала.
В руки мне и нашему фотокору Александру Борисовичу ложатся два тёплых серых комочка.
Зайчики. Размером с детскую ладошку. В маечках в цветах триколора.
Символы наступившего года. И этот триколор на них — он сейчас тоже, как символ.
— Дима ведь родился в 1987-м: тогда раз был год Кролика, — она затихает. И вдруг оживляется, и забывает вытереть слёзы:
— Знаете… Я на всю вашу редакцию свяжу таких зайчиков. Не отказывайтесь, пожалуйста! Мне это — надо.