Прелести материнства. Записки из роддома

Пребывание только что ставшей мамой женщины в роддоме – то еще испытание на прочность психики. Если есть договоренность с гинекологом, акушеркой, детским врачом (неонатологом), если достигнута финансовая симпатия с медсестрами, санитарками и тетечками, которые доставляют передачи, о проблемах можно забыть. Почти. Но и в этом случае бывают накладки. Я не называю роддом, в котором недавно появился на свет наш новый член семьи. Сразу оговорюсь, что медикам нужно поставить памятник при жизни – за такую зарплату не то что вежливым быть трудно, вообще хочется убить каждого второго пациента. Это не касается главврача, вот уж кто финансово не обделен. Но рассказ этот не о мздоимстве и самодурстве руководства, а о тех пяти днях, которые я провела в одном из астраханских роддомов. День первый: Женщина, не орать! К родам я подготовилась капитально, так мне казалось. Договорилась с врачом-гинекологом, за которого мне поручились уже ставшие мамами подруги, договорилась с акушеркой, считавшейся лучшей в своем деле и даже зачем-то договорилась с реаниматологом, который просто оказался знакомым знакомых и за символическую тысячу рублей согласился присутствовать на родах. Мне были обещаны все блага медпомощи и пребывание в двухместной (если повезет, то в одноместной) палате, а также всеобщая любовь персонала роддома. За день до родов я приехала на осмотр к врачу в роддом. Она с сожалением сообщила мне, что по семейным обстоятельствам вынуждена уехать на три дня из города. “Ну ничего, я тебя передам другому доктору, она очень хорошая. А может, еще не начнется и ты меня дождешься”, – успокаивала меня гинеколог. Но я не дождалась и на следующий день со схватками прибыла к новому врачу, которого видела первый раз в жизни. Доктор и впрямь оказалась хорошей – она меня осмотрела, успокоила и, заключив: “Мы сейчас быстренько родим!”, отправила “на клизму”. Там меня встретила угрюмая женщина, видимо не получившая за свое негламурное дело в жизни и шоколадки, не то что финансовой благодарности. “Вам че сегодня, как медом здесь намазано? Уже девятнадцатая за сутки! В коридоре лежать будешь!” – пробубнила она, и действие клизмы началось. Меня подняли в родзал и оставили наедине со схватками. Зашла какая-то женщина: “Я акушерка, меня зовут Рая”. – А где Светлана Леонидовна? – в полуобморочном состоянии спросила я. Еще два часа назад я разговаривала с ней по телефону. Она заверила, что на работе, сегодня ее смена и она без проблем примет у меня роды, как мы и договаривались. – У Светы сын в ДТП попал. Она с работы убежала, я за нее. Увидев, что я на пороге паники, Рая сказала: “Да не волнуйтесь вы так. С ее сыном все в порядке, просто машину помял, а сам цел”. Я не стала объяснять акушерке, что волнуюсь совсем не за чужого сына или, тем более, за его авто. Все идет не так, как планировалось. Мне поставили обезболивающее, так как схватки терпеть было уже невозможно. Я оказалась на кресле – кто рожал, тот поймет мои ощущения и боль, которую словами не опишешь. Я изредка вскрикивала, пытаясь выполнять команды “тужься – не тужься”. – Ну что вы орете? Женщина, прекратите сейчас же! – говорила мне каждый раз акушерка, когда я не могла сдержать крик. – Нет, она просто неуправляемая. Женщина, вы прекратите хулиганить? У меня уши закладывает! – продолжала она. – Эта хоть не матерится. – А вчера вообще одна меня пнула. – А ты? – А я сказала, что если она не перестанет ерзать на кресле и пинаться, я прямо сейчас уйду домой, у меня, тем более, уже смена кончилась. Слушая переговоры медиков, пытаясь не издавать лишних звуков, я родила замечательного малыша. И в это время в родзал вошел реаниматолог, тот самый знакомый знакомых. – Ну вы все уже? Все нормально? – У меня, Коля, всегда все нормально, – кокетливо заявила ему акушерка Рая. – Ну я пошел тогда. А мне дали маленького человека, и, увидев его мордашку, я была готова расцеловать и чужого доктора, и Раю, и опоздавшего Колю, и вообще весь мир. День второй: Где халат, женщина? Обещанная палата на двоих оказалась мифом. Никакие договоренности не помогли, так как мест действительно не было и три женщины вообще лежали в коридоре. Моя доктор кое-как выбила мне место в палате на четверых, куда клали только “операционных” (рожениц с кесаревым сечением). Это было лучше, чем лежать в коридоре. Мои соседки по палате стонали и охали перманентно каждые пять минут, их дети лежали в детской комнате. Мой малыш наводил на них тоску. Женщины в коридорах послеродового отделения похожи на зомби – тот же вид, та же походка. Цель – доковылять до туалета в конце коридора или до процедурной. О своем внешнем виде дамы начинают беспокоиться где-то на третий день, когда швы уже не так ноют, молоко пришло, к ребенку более или менее привыкли. В первый день после родов, когда я пыталась доползти до туалета, меня остановила пожилая докторица: – Женщина, где ваш халат? Вы почему в ночной рубашке? У вас совесть есть? Почему я должна смотреть на это (она ткнула пальцем в роддомовскую ночнушку – тот еще шедевр швейного зодчества), когда вы должны быть в халате? Я опешила от такой тирады, но быстро сориентировалась: “Я надену”. – Идите и наденьте прямо сейчас! – Я хочу в туалет, пустите меня, я потом надену. – От вас уйдет муж, вы неряха и хамка! Надо следить за собой, вы же женщина! Кое-как вырвавшись из цепких рук этой сумасшедшей, я удвоила скорость. За спиной раздалось: “Женщина, почему без халата?” – она нашла себе новую жертву. Кухня в роддоме заслуживает особого внимания. Капуста здесь представлена во всех видах: голубцы, щи, тушеная капуста, пирог с капустой… При этом доктора запрещают ее есть только что родившим, так как от нее сильно пучит детей, которых кормят грудью. Врачи довольно четко объясняют мамам, что можно есть, а что нет. Когда моя соседка по палате стала уплетать принесенный ей заботливыми родными шашлык, закусывая его корейской морковкой и запивая все это томатным соком, меня посетили сомнения в правильности ее действий. – Врач же сказал: ничего острого и жирного нельзя. – Шашлык вообще не жирный, а морковка средней остроты, я сильно острую сама не люблю. Будешь? Следующую ночь мы провели в аду – ее ребенок орал так, будто его режут. Бедного малыша мучили газы из-за того, что мамаша наелась запрещенной еды. Наши дети тоже не спали и орали чуть тише. Мы все тихо ненавидели обжору, которая, получив от врачей и за шашлык и морковку, тщетно пыталась успокоить малыша. День третий: Женщина, держитесь! У одной из моих соседок по палате ребенок лежал в реанимации. Малыш родился на 26-й неделе и весил всего 800 граммов. Медики обязаны выхаживать любой плод весом больше 500 граммов, но о целесообразности этого действа в медицинских кругах нет единого мнения. Одни говорят, что это издевательство – такие дети остаются инвалидами на всю жизнь, другие считают, что раз маленькая жизнь все же появилась на свет, нужно сделать все, чтобы ее спасти. Аля, назовем так эту женщину, бегала смотреть на свою деточку в реанимацию несколько раз в день. Это был ее четвертый ребенок – мальчик. У Али три девочки, и “на старости лет”, в 43 года, как она сама нам говорила, решилась родить сына. – Может, выходят, бог даст, все хорошо будет. Каждый день она молилась, тихо и кротко надеясь на чудо. Другая же моя соседка каждый день доставала своего бедного мужа по телефону: – Ты где? – каждый раз с одной и той же фразы начинала она разговор. – У мамы был? – А почему не был? А где был? – Я тебе звонила полчаса назад, ты почему трубку не брал, мне прокладки нужны, а я до тебя не дозвонюсь! – Тебе мама звонила, ты че не отвечаешь? Работаешь? Даже с мамой моей нет времени поговорить? – Ты дома уже? А где? На заправке, а почему так долго? Приедешь домой, позвони! – Ты где? И так три дня подряд с утра до вечера. На третий день в палату заглянула завотделением и вызвала Алю в коридор, через открытую дверь мы услышали: “Женщина, держитесь. Хотите проститься?”. Ее сыночек умер – не выдержало маленькое сердечко. Тут же в палату вошла медсестра: “Поцелуева, с вещами в седьмую палату! Побыстрее, мне еще за вами постель менять!”. Под завистливые взгляды соседок меня перевели в двухместную палату. День четвёртый: Женщина, не курите в туалете! В двухместной палате было гораздо спокойнее и комфортнее. Соседка оказалась милой женщиной, которой не повезло – после родов у нее начались какие-то воспалительные процессы и она пошла “на чистку”. Привезли Лиду минут через сорок. Когда она отошла от наркоза – заплакала. – Ты что, все хорошо же. – Посмотри на мои руки. Мне только с девятого раза медсестра в вену попала. Я ей говорю, что вены плохие, колите в кисть, а она: “Сама без вас разберусь” и давай колоть. Руки Лиды действительно были все заклеены пластырем. Потом на этих местах красовались бордовые синяки. Ближе к вечеру мы услышали из коридора какой-то туберкулезный кашель. Оказалось, в коридор положили женщину, смахивающую на бомжиху. Она явно злоупотребляла алкоголем, никогда не мыла ноги и не расчесывалась. Как пользоваться стоящим в коридоре кулером, она не знала, поэтому предпочитала ходить в туалет пить воду из-под крана. Там же она курила без зазрения совести. Однажды в отделении появились пожарные. Оказалось, что противопожарный датчик сработал на дым от ее сигареты. Врачи орали на нее: “Женщина, прекратите курить!”, а она смотрела на них мутными глазами и молчала. От ребенка она отказалась. Отказалась от малыша и еще одна мамаша – девятнадцатилетняя студентка. Знакомая гинеколог сказала мне по секрету, что ей родители запретили рожать без мужа, а она родила, думала, уговорит их. Но не уговорила: Восток – дело тонкое. Думать о брошенных детях, глядя на Алю, которая ходила по коридору как тень, оплакивая своего сына, было невыносимо. День пятый: Женщина, вы свободны! Настал долгожданный день выписки. Деньги-коньяки-конфеты розданы, документы на руках. От медсестры я услышала краткий приговор: “Женщина, вы свободны!”. “Какое счастье”, – подумала я, глядя на встречающего меня мужа и на маленький комочек в кружевном конверте. Роддом с его микромиром выпустил нас в большой мир, где много хорошего, много плохого, но только от нас самих зависит, чего больше будет в нашей жизни.