“Не знала сахара, приняла его за снег”

Нина Николаевна Токарева. В начале войны ей было 3 года
Нина Николаевна Токарева (Скляр) родилась 23 августа 1937 года, но, несмотря на детский возраст, помнит военные годы.
Свидетельство о рождении на двух языках
- Жили мы в поселке Харьковка Старополтавского района Сталинградской (ныне Волгоградской) области.

Харьковкой поселок назывался из-за первых переселенцев из Харькова. А родилась я в поселке Блюменфельд, свидетельство о рождении у меня на двух языках, на русском и на немецком, так как у нас большинство было поволжских немцев, которые переселились еще при Екатерине, но не обрусели, так как проживали компактно, многие, особенно пожилые, не знали русского языка. В документе у меня написано Blumen Feld, это село находилось ближе к Саратову, до него было четыре часа поездом, а до Сталинграда (Волгограда) - 12 часов.
"Надо пошить телогрейки!"
У отца была бронь по здоровью. Война для меня началась с того, что на пороге нашего дома появился человек в военной форме и сказал: “Солдатам не хватает теплой, стеганной на вате одежды - телогреек. Надо пошить!”. В нашем селе только у троих были швейные машинки “Зингер”, всем им дали задание. Мне было 5 лет, старшей сестре - 7, в наши обязанности входило удалять из хлопкового волокна семена. Они очень твердые, по внешнему виду очень похожи на кедровый орешек, если на него с ходу попадет игла, то может погнуться или даже сломаться. А швейные иглы в ту пору негде было купить. Военный знал об этом и дал маме две иголки. Потом мы с сестрой расправляли, раскладывали на ткань вату. Мелом чертили полоски, мы с сестрой по очереди крутили ручку машинки, мама шила. Через какое-то время пришел военный и говорит: “Ну, наверное, вы тоже ничего не сшили?”. И тут мама, к его изумлению достает заказ – новенькие телогрейки. Он в свою очередь достал большой кусок белого сахара. Мы давно сахар не ели, а я так и не помнила, как он выглядит, и говорю: “Дяденька, откуда вы летом снег взяли?”. Все засмеялись. Мы с сестрой по очереди долго лизали этот сахар, хотели даже его на веревочку подвесить.
Госпиталь в школе
Недалеко от нас находилась железная дорога, которую фашисты часто бомбили с самолетов. Но наше село не бомбили, поговаривали, что ночью наши поселковые немцы, чтобы обозначить для летчиков свои села, ставили в дымоход керосиновые лампы. Но линия фронта была совсем недалеко, в нашей школе был расположен госпиталь, легкораненые, так называемые ходячие, вообще были расквартированы по сельским домам.
"Мы ели сусликов"
Несмотря на то что и мать и отец были с нами, приходилось голодать. Отец, бывало, поймает рыбу и в первую очередь раздает тем детям, чьи отцы воюют на фронте, нам приносил самую малость, лишь бы мы с голоду не умерли. Я ходила в поле и  ела калачики, растение такое, из семейства мальвовых. Мать видела это и молчала, не жаловалась, мои родители были очень дисциплинированные и честные. Мы ловили сусликов, ели, а из их жира мама догадалась варить мыло. Мыло получалось очень хорошее, отстирывало все добела, мы ходили с этим мылом купаться на правый берег реки Отрожки. Места у нас красивые, поля цветочные, рядом с домом был родник. Война, столько горя было, а природа такая, что жить бы да жить. Хорошая, сытая жизнь началась где-то аж в 1957 году, тогда и хлеб стал вволю, и сахар. Вот только отец прожил мало, всего 50 лет, надорвался за войну, ведь надо было работать за тех мужчин, что погибли на фронте.