Санкции и контрсанкции: больно ли они ударят по нам?

На минувшей неделе вновь оживились два процесса: санкционный и
контрсанкционный. С одной стороны, ЕС и США продлили действующие санкции и ввели некоторые новые, с другой, Россия продлила на год действие введенных ранее контрсанкций и ввела некоторые персональные. Что может быть дальше и к чему готовиться – помните лозунг 1920-х: «Не боимся буржуазного звона, ответим на ультиматум Керзона!» - так есть нам чем отвечать?

«Гарантированное взаимное уничтожение»
Санкции и контрсанкции у нас на слуху с 2014 г., когда впервые против России были введены сравнительно масштабные (как минимум – по форме и шумихе) санкции со стороны ведущих западных экономик, и мы ответили в меру возможности, поскольку размеры наших экономик несопоставимы. Вообще-то, неизбежность такого развития событий была понятна с 10 февраля 2007 года – после знаменитой «мюнхенской» речи Путина мало кто сомневался в скором начале второй «холодной войны», но реально она началась лишь 7 лет спустя.

С санкциями сталкивался и СССР – после вторжения в Афганистан был бойкот Олимпиады 1980 года, в 1983 г. после уничтожения южнокорейского «Боинга», в 1981 блокировалась поставка бесшовных труб большого диаметра для трубопровода Уренгой-Помары-Ужгород. Нельзя забыть и поправку Джексона-Вэника 1974 г., ограничившую СССР и другие автократии в доступе к новейшим технологиям и экспорте в США. Впервые Россия столкнулась с локальными санкциями в 1998 году, когда из-за скандала с поставками Ирану ракетных технологий были введены персональные санкции против ученых и инженеров.

В 2014 году мы столкнулись с новым явлением, значительно более масштабным, чем предыдущие, когда вслед за локальными санкциями против физлиц и компаний уже в июле последовали секторальные санкции против целых секторов экономики. В ответ Россия запретила импорт продовольствия из тех стран, которые присоединились к санкциям. Ожидалось с нашей стороны, что, так как потребительский рынок России забит импортом из Западной Европы и Новой Зеландии, фермеры этих стран понесут существенные потери и надавят на свои правительства – кончайте, мол, безобразничать - такое «гарантированное взаимное уничтожение».

В целом, механизм санкций в мире достаточно распространён, под санкциями находится немало стран, но всегда действует одно неписаное правило: санкции вводят те, чья экономика сильна, остальные могут только огрызаться.

Чем грозят нам новые «керзоны»?
Введенные против России санкции можно разделить на три категории.
Первая – персональные, они, обычно предполагают запрет на въезд
подсанкционного лица в ту или иную страну и замораживание активов этого лица на территории страны, включившей данное лицо в «черный список». Эти санкции могут быть чрезвычайно болезненны для представителей нашей элиты, имеющих вид на жительство, гражданство, средства на банковских счетах, дома, яхты и прочие радости жизни в одной из развитых стран. Санкции, введенные против одного из олигархов, легко распространяются на его предприятия.

Вторая категория – санкции против конкретных предприятий. Эти предприятия лишаются доступа на рынки сбыта, рынки заимствований (весь бизнес ведется в кредит, нет кредита – нет бизнеса), разрушаются многолетние отработанные деловые связи, от подсанкционных предприятий все стараются держаться подальше, чтобы не попасть под вторичные санкции «за дружбу с плохими парнями» (та же история с «Северным потоком-2», сейчас под ударом может оказаться Дойче банк).

Третья категория – секторальные санкции, например, против нефтедобывающих предприятий, которые лишаются возможности покупать оборудование и технологии (например, для работы на больших глубинах в море, для гидроразрыва пласта и пр.), против энергетического, оборонного сектора, особенно серьезны санкции против финансового сектора, которые уже сейчас ограничивают возможности России получать твердую валюту, а они могут быть серьезно ужесточены.

Количество введенных санкций таково, что США приходится создавать
специальные оргструктуры для контроля за их исполнением. С мнением, что арсенал антироссийских санкций исчерпан или близок к исчерпанию, согласиться нельзя, есть еще порох в пороховницах.

Чем ответить «керзонам»?
Российский ответ в 2014 году последовал буквально через несколько месяцев, разумеется, он был асимметричен, так как Россия не является эмитентом мировой валюты и экономика наша невелика, конкурентоспособных товаров на мировые рынки мы поставляем очень мало, мы сильно зависим от импорта и поступления твердой валюты. В основном, российские санкции свелись к запрету на импорт европейских и новозеландских продуктов питания, поскольку запретить Биллу Гейтсу или Илону Маску иметь рублевый счет в сберкассе или ездить на
отдых в Сочи вряд ли удастся.

Не попасть в яму, вырытую другому
Если введение санкций против физических лиц ничем не грозит стороне, их вводящей, то с предприятиями и, особенно, секторальными санкциями любители «помахаться» вынуждены осторожничать – как говорят на Востоке, «глаза видят, но руки коротки». Если предприятия, против которых планируется ввести санкции, сильно интегрированы в международное разделение труда, например, закупают готовые крылья для своих самолетов в США или ЕС, или летают исключительно
на «Боингах», то можно ударить и по своим предприятиям, а это потеря рабочих мест и голосов на выборах. Еще рискованнее секторальные санкции – Россия сильно интегрирована в мировой финансовый рынок и, обрушив наших эмитентов ценных бумаг, можно по закону домино обрушить и свой банковский сектор, а за ним и целые производственные кластеры: в современной экономике все тесно связано и увязано, порвешь ниточку на одном конце планеты – рухнет на голову
кирпич в другом полушарии. Поэтому наше правительство и ЦБ очень надеются, что серьезных санкций против нашего госдолга все-таки введено не будет и от SWIFTa (международной системы межбанковских платежей), как Иран, не отрежут. Но готовиться надо и к такому сценарию. ЦБ и Минфин утверждают, что мы уже готовы. Увидим.

Пока толстый сохнет, худой сдохнет?
При введении против кого-либо санкций богатые страны рассчитывают, что, если они даже и понесут некоторый ущерб по принципу «взаимного уничтожения», то их экономика, благодаря размеру и диверсификации, устоит без особых проблем, а подсанкционные, гораздо более слабые, долго не выдержат. Но есть пример Северной Кореи, есть пример Ирана, которые длительное время находятся под достаточно жесткими санкциями и не разрушаются, хотя уровень жизни там деградирует очень сильно. Но санкции частично удается обходить, в том числе и
через коррупционные механизмы, вовсе не чуждые и продвинутому западному менеджменту.

Что касается конечного эффекта санкций-контрсанкций в треугольнике США-ЕС-РФ, то оценки расходятся сильно даже внутри одного института. Даже МВФ сначала оценивает ущерб для России в районе 2%ВВП и более, затем снижает оценку до 1% или ниже. Если наша несбыточная мечта – рост на 3-3,3% ВВП, то и 1-2% торможения – это много. По-видимому, наиболее сильное влияние санкций на российскую экономику наблюдалось в 2016 и 2019 гг., правда, отделить санкционную депрессию от накапливающихся каждый год внутренних структурных проблем довольно трудно, причем эти два фактора накладываются и усиливают
депрессию больше, чем каждый из них сам по себе.

Чтобы не фиксировать особо внимание на мечтах о скором крахе Европы от наших контрсанкций, замечу, что страны ЕС буквально в течение года нашли новых покупателей на продукцию, ранее экспортировавшуюся в Россию, а на одного недовольного фермера приходится несколько десятков горожан, довольных тем, что продукты и особенно бензин подешевели, хотя падение цен на бензин ну уж никоим образом не связано с санкциями. Кстати, как и у нас, в массе рядовые граждане не делают никакого различия между санкциями и контрсанкциями и не интересуются деталями, знают они одно: ввели санкции и
подешевело, ну и хорошо (имел возможность несколько лет назад проверить это отношение из первоисточников – прямо так и говорят, дословно), поэтому регулярное продление санкций в ЕС проходит так легко.

Чего ожидаем?
Наши социологические центры и даже проводящие собственные исследования ЦБ и разные ведомства фиксируют, например, рост уровня инфляционных ожиданий населения и наблюдаемой гражданами инфляции: в середине ноября оценки граждан в 2,5 раза превысили официальную цифру от Росстата и достигли 10,7% - максимума с октября 2017 года. Аналогичные настроения в малом и даже совсем немалом бизнесе. Ситуацию, разумеется, усугубляет нарастающая пандемия. Но и санкционный режим после выборов в США может значительно усилиться, хотя демократы больше любят говорить, чем делать. Есть первые настораживающие факторы – Евросоюз начал действовать более решительно. Поэтому, надеясь на большую склонность демократов к суровой риторике, чем суровым действиям, скидывать со счетов жесткие санкции против российского госдолга и т.д. не стоит. Надежды, что за обиду мы этих супостатов разбомбим, несбыточны, поскольку все разговоры о бомбежках и ядерном пепле – для внутренних аудиторий как в России, так и в США, никто никого бомбить не будет (разве что у кого крыша съедет напрочь), разговоры нужны для защиты военных
бюджетов.

Поэтому планы следует строить более реальные, в частности, нашим домохозяйствам следует озаботиться повышением собственной устойчивости на случай быстрого роста цен и товарного дефицита. Пример Ирана нам вряд ли поможет, экономика Ирана стоит на гигантском секторе мелкого частно-семейного бизнеса, часто по нашим меркам теневого. У нас такой мелкий бизнес тихо вымирает. Напротив, идущее у нас огосударствление экономики и сжатие частного сектора существенно снижает устойчивость российской экономики к
санкциям. Вот об этом следует как можно быстрее подумать и власти, и
населению.