Семья и рыба. Каково быть невесткой астраханской рыбачки

Первый раз я разочаровала свою свекровь, когда не поняла, зачем поджигать пузырь из вяленой воблы. Второй раз она усомнилась в моей вменяемости, когда я сказала, что понятия не имею, как жарить икряники. И в третий раз мать мужа совсем уж горестно вздохнула, узнав, что я не умею делать балык из селедки.

Ты чьих будешь?
“Ты точно в Астрахани родилась?” – подозрительно щурилась она. Моя мама – музейный работник, приехавшая в наш город из Питера и всю жизнь мечтавшая туда вернуться, могла пожарить сырую икру рыбы (что в общем-то и представляют собой икряники) разве что в страшном сне. А папа – военный летчик из Москвы – полжизни проводил на аэродроме, поэтому о рыбе он знал только то, что она бывает в ухе, в котлетах или жареная. А про то, что самое главное в сазане – это голова (которую если съешь – навсегда останешься в Астрахани), а вяленую воблу нужно непременно закусывать редиской, мои родители даже не догадывались. Кстати, когда они попробовали у свекрови окрошку на кефире с вяленой воблой и все той же редиской в составе ингредиентов, думали, что коварная астраханка хочет их отравить. С недоверием они отнеслись и к хе из судака (все-таки почти сырая рыба) в ее исполнении.
Благо вкушать исконно астраханские деликатесы долго им не пришлось. Папу перевели в Подмосковье, а я вышла замуж и осталась в Астрахани. Надо было осваивать рыбные блюда. Ведь свекровь готовила их великолепно, к чему привык ее сын, мой муж.

Осётр
Я училась, стремилась, постигала азы астраханского кулинарного искусства. Жарить воблу, как моя свекровь, я не умею до сих пор (у нее она золотая, хрустящая и не разваливается), но и моя жареная рыба достаточно неплоха. Икряники я тоже теперь готовлю, как только в доме появляется сазан с икрой. А мой суп из красной рыбы максимально приближен к аналогу свекрови по вкусовым данным. Помню, как мать мужа чуть не заплакала, когда увидела впервые разделанного мной осетра. Я просто срезала с рыбы шкурку, вырезала хрящ – позвоночник, отрезала хвост и башку и все это выкинула в мусорное ведро. Свекровь чуть не хватил кондратий. В итоге от пятикилограммовой рыбы у меня осталось 2,5 кг мяса и столько же отходов. Это я думала, что это отходы. Ведь к тому времени я жила в Астрахани два года и осетрину ела пару раз, а уж как разделывать эту благородную рыбу, я понятия не имела. Я не могла даже предположить, что тушку надо обдать кипятком, соскоблить все лишнее, вырезать “жучки”. Хрящи, оказывается, можно есть и вырезать не надо, а из головы получится отличная уха. Теперь я все это знаю благодаря свекрови.

Мама
А теперь мы ездим на рыбалку и с азартом ловим весеннюю воблешку. Свекр и мой муж тоже ловят, но это не то…
– Клава, у тебя сколько? – кричит она со своего места.
– Восемнадцать, – гордо заявляю я.
– А у вас?
– Столько же примерно, – отвечает свекровь,
в ведре которой уже около тридцати рыбин.
Потом мы вываливаем весь улов в ванну и начинаем солить. По традиции рыбу в нашей семье солят женщины. Несколько часов мы вдвоем не разгибаем спины, прежде чем три гигантских пластиковых таза наполнятся только что плававшей воблой, пересыпанной солью. Потом она говорит:
– Отдохни, Клава, я пойду что там у нас осталось пожарю.
Я мою под краном распухшие от соли руки, слышу, как свекровь зашумела на кухне сковородками.
– Клава, я у знакомой татарки такую редиску купила – сладкая как сахар, – перекрикивает из кухни скворчащую в раскаленном масле частонадрезанную воблу свекровь.
– Тебе салатик сделать твой любимый с яйцом и майонезом? С редисочкой, огурчиком, зеленым лучком, будешь?
– Да, мама, буду, – отвечаю я из ванной и лишний раз говорю судьбе спасибо, что послала мне Тамару Петровну, замечательную астраханскую женщину, мою свекровь, мою вторую маму.