Старое городское кладбище на ул. Софьи Перовской в Астрахани весь ХХ век становилось “участником” самых трагически историй.
Обстановка в городе в 1918-1919 гг. была тяжелой: множество людей умирает от тифа, пневмонии, гриппа и голода в госпиталях, на станциях, в богадельнях и детских приютах; красноармейцы и моряки Каспийской военной флотилии, медперсонал гибнут от боевых ран и тифа, а рабочих рук на кладбище не хватает. К рытью могил на кладбище привлекают безработных, военнопленных и дезертиров. Но это помогает мало. В рапорте смотрителя кладбища Токарева летом 1919 г. сообщалось, что могилы не успевают рыть в нужном количестве, иногда трупы, привезенные для захоронения, “стоят всю ночь на кладбище, так как некуда зарыть”.
В городе росла смертность от холеры и оспы. Необходимо было не допустить паники и масштабной эпидемии. Комиссия по борьбе с оспой и очистке города Губисполкома направляла в госпитали секретные распоряжения “чека” (ВЧК). Именно в согласии с ними каждую ночь на врачебно-наблюдательный пункт высылался… городской трамвай за покойниками. Именно на этом трамвае по ночам трупы умерших и доставлялись на кладбище. А днем тот же самый трамвай… перевозил раненых.
Всех “подозрительных по холере” хоронили отдельно, засыпав известью. Санитарно-эпидемический отдел выдавал в подотдел кладбищ дезинфицирующие средства “для обеззараживания доставляемых на кладбище подозрительных по холере трупов”. По заявлению гражданина труп из общей могилы можно было перенести в отдельную.
В связи с этими требованиями показательна трагическая история похорон оперной певицы Ксении Васильевны Иорданской, первой жены Максимилиана Максакова, умершей в Астрахани в июне 1921 г. Ксения Васильевна Иорданская была знаменитой в царской России артисткой оперы, обладала сильным сопрано, исполняла ведущие партии в операх “Ромео и Джульетта”, “Отелло”, “Фауст” и других. Ее муж был известен как певец, режиссер-постановщик и организатор, в Астрахани его оперный театр пользовался огромной популярностью. В труппе была не только его знаменитая супруга, но и много молодых талантов.
[caption id="attachment_271615" align="alignright" width="273"]
Максимилиан Максаков[/caption]
1 октября 1920 г. театр открыл сезон оперой Верди “Аида”. Работа закипела. Но меньше чем через год от холеры умерла Ксения Иорданская.
Как и положено, тело покойницы, умершей от этого заболевания, сначала захоронили в неудобном месте, в низине, безо всяких почестей. Максаков, которого смерть жены страшно потрясла, обратился с заявлением в чрезвычайную комиссию по борьбе с холерой: “Прошу Вашего разрешения вскрыть могилу моей жены для перенесения гроба в вновь построенном склепе. М. Максаков. 8 июля 1921 г.”.
Прямо поверх этого заявления написали ответную резолюцию: “Смотрителю кладбищ тов. Токареву. П/отдел предлагает вам не препятствовать отрытию н/могилы, гроба похор. гр. Иорданской и похоронить по указанию гр. Максакова с тем условием, чтобы вырытая могила не нарушила общий распорядок на кладбище”. Заведующий санитарно-эпидемическим отделом определил порядок переноса могилы: “…препятствий не встречается при исполнении следующих условий: 1) Вырытый из могилы гроб должен быть вложен в железный гроб и герметически запаян на месте могилы 2) при вырытии гроба и перенесении его в склеп должен присутствовать санитарный фельдшер или дезинфектор для соблюдения санитарных правил и принятия предосторожности от заражения”.
Наконец, похоронный подотдел велел смотрителю кладбищ Токареву “отпустить тов. Максакову 2 куб. аршина вятского камня для памятника тов. Иорданской. 12 августа 1921 г.”. Именно этот памятник мы и видим сегодня на могиле Ксении Иорданской, расположенной за братской могилой советских воинов в самом центре кладбища. Могила запущена, не сохранился медальон с портретом артистки, исчезло декоративное ограждение, которое, по словам очевидцев, имело вид четырех бронзовых львов, державших в пастях цепь…
