Мужчины не плачут - они любят поесть. Истории о дружбе, подвигах и недюжинном аппетите
23.02.2019 20:35
Общество
Накануне 23 февраля вспомним настоящие мужские истории про крепкую дружбу. Без всяких там дамских сантиментов и прочих глупостей. А что может быть крепче армейской дружбы, которая на все времена?
Мой муж служил во вторую чеченскую кампанию. Примечательно, что семья сделала все, чтобы единственный сын и внук не попал на войну. После учебки в Волгограде он должен был там и остаться. Но армейское начальство перепутало фамилию Бобров с фамилией Бодров, и он, восемнадцатилетний пацан, как и многие тогда, уехал на Северный Кавказ. Кстати, службу супруг вспоминает тепло, лишь иногда грустно молчит и спешит менять тему. Война все-таки была.Был у него в армии друг. Не один, конечно, но с этим впоследствии я познакомилась лично. Так вот, звали его Куб. То ли потому, что он был с Кубани, то ли потому, что фигурой напоминал одноименную геометрическую фигуру – невысокий, коренастый. Куб много кушал. Ну любит человек поесть. Муж рассказывал мне, что в армии он выпивал по пять банок сгущенки за раз (знаете, когда делаешь в жестянке две дырочки…).
Когда он приехал к нам впервые, мы еще с супругом не были женаты, но жили вместе. Куб прибыл на три дня. В первое же утро он проснулся рано и, чтобы нас не будить, позавтракал. Затем он ушел на Большие Исады, чтобы прикупить продуктов – вечером планировалось “посидеть” в честь его приезда. И закуп продуктов он взял на себя. “Странно, – подумала я. – Гость, а продукты сам пошел покупать”. Мой будущий муж как-то подозрительно промолчал. “Ладно, заберу его с Больших, а то надорвется еще с полными сумками”, – пролепетал супруг и умчался на своем авто на главный городской рынок. Когда я полезла в холодильник, то не обнаружила там целой пачки сосисок и восьми яиц. На плите стояла сковорода, на которой явно жарили яичницу. Также я не нашла литровую бутылку молока. Куб позавтракал. Я, конечно, удивилась.Но я просто чуть не рухнула в обморок, когда будущий супруг и его армейский друг принесли мне с базара молочного поросенка (я до сих пор не понимаю, как это можно есть в эстетическом плане), двух сазанов кило на 8 каждый и бараньи ребрышки.
– У нас будет много гостей? – изумилась я
– Да не! Я, ну и вы двое, ты мне подружку симпатичную позови, а? – ответил Куб.
– Мы это вчетвером должны съесть?
– Ну завтра опять на рынок сгоняем, если все подчистим, – ответил Куб, думая, что я переживаю, не кончится ли за застольем съестное.
Куб, как и мой муж, вспоминал только хорошее из армейской жизни. Про то, как получил орден, он никогда не рассказывал. А между тем орден ему вручили не зря. Он, сержант, возил на “Урале” зенитку и двух парней-зенитчиков, и был у них главный. Как-то они получили задание прикрыть колонну. В результате обоих парней убило на месте. Куб отбивался один, пока в зенитке не закончились снаряды. А потом отбивался, пока в автомате не закончились патроны. Колонна прошла нормально, Куб получил орден. Но гордится он не этим, а тем, что когда стало спокойно, он не растерялся, а среди кучи трупов отыскал трех раненых, погрузил их в “Урал” и сам довез до госпиталя. А через неделю ему прислали новых зенитчиков. Про старых Куб старался не вспоминать.“На войне вообще стараешься жить как рыба – ничего не помнить и ни о чем сильно не задумываться, плыви по течению и надейся, что тебя не сожрут”, – как-то грустно сказал мне всегда жизнерадостный Куб. И добавил: – “У меня в “Урале” в старом бушлате мышь жила. Представляешь, обыкновенная мышь. Я ее спину белой краской покрасил и назвал Скунсом. Она со мной в каких только передрягах не бывала, а не сбежала. Везде со мной моталась, ждала, когда я ей пожрать дам. Выползет, сидит, сверлит глазками-бусинками. Когда совсем тошно было, я ее гладил. Она совсем ручная за год стала.
– Что с ней случилось?
– Подбили нас. Сгорел Скунс вместе с “Уралом”, наверное, а может, успел выбраться, я же вот успел.